26 февраля 1992 года армянские вооруженные формирования и 366-й гвардейский мотострелковый полк бывшей СССР совершили одну из страшных трагедий в истории Азербайджана и ХХ века в целом – Ходжалинский геноцид.

Той морозной ночью часть мирных жителей покидала город через лес. В их числе была Сaдагaт Гусейнова, двое ее сыновей, дочь и сестра с детьми. Без еды и воды женщина пробыла в лесу пятеро суток. Спастись удалось только ей и 15-летней племяннице.

В интервью Media.Az С. Гусейнова вспомнила этот роковой день, а также события предшествующие и последующие за ним:

- Я родилась в 1959 году в Ходжалы Когда мне был 21 год я вышла замуж. В браке у нас с супругом родились трое детей: Наби (1981 года рождения), Севиндж (1985) и Роман (1986) Агаировы. Мы жили счастливо… Никто даже подумать не мог, что армяне сровняют наши родные места с землей и сотворят такое…

- Какая обстановка была в Ходжалы незадолго до трагедии?  

- Мы жили рядом с деревней, население которой в основном состояло из армян. Верите, ни один вечер не проходил без артиллерийского обстрела с их стороны. Когда огонь временно прекращался, мы удивлялись и думали, чем же они там занимаются. Однажды, когда мы семейно ужинали на втором этаже, нашу крышу пробил снаряд. По этой причине последние дни перед 26 февраля я с детьми ночевала у сестры. Она жила около аэропорта, где на тот момент было гораздо безопаснее.

Учитывая тяжелую обстановку, ОМОН МВД Азербайджана каждый вечер отправлял мужчин патрулировать улицы. В их числе были мой муж и свекор. Узнав об этом, военнослужащие 366 мотострелкового полка бывшей советской армии стали обыскивать наши дома в поисках оружия. Но у ходжалинцев ничего не было. Единственное, что они обнаружили - это было охотничье ружье, которое они конфисковали.  

- Вы не задумывались о том, чтобы покинуть Ходжалы?

- Мы очень хотели остаться, но осознавали, насколько это опасно. В феврале я с детьми регулярно отправлялась в аэропорт, куда прибывали спасательные вертолеты. Желающих покинуть населенный пункт было настолько много, что эвакуировать удавалось далеко не всех. Среди счастливчиков оказалась моя сестра с тремя племянниками. Их доставили в Агдам. Однако, не выдержав постоянные скитания от одного чужого дома к другому, она вернулась в Ходжалы.

- Давайте вспомним 25 февраля - день до Ходжалинского геноцида…

- В этот день у нас не было ни света, ни отопления. Продукты практически закончились, а дети голодали. Поблизости находилась пекарня, в которой бесплатно раздавали тесто. Я принесла его и испекла хлеб, но мы так и не успели его съесть. Интенсивность обстрелов ночью только усилилась. Свекор сказал, чтобы я собрала сыновей и дочку, и как можно скорее отправилась к сестре. Тогда я еще не знала, что домой мы больше не вернемся… Мы шли к ней пешком около часа. А когда добрались, на душе у меня было неспокойно: я предчувствовала, что произойдет что-то страшное, хотела вернуться домой.  

- Но пути обратно уже не было…

- Да, было уже слишком поздно. Лечь спать нам пришлось в уличной одежде, чтобы в экстренном случае быстро выбежать из дома. В это время наш населенный пункт был взят в окружение. Отмечу, что армянские вооруженные силы долгое время боялись входить в Ходжалы, им удалось осуществить штурм только при помощи военнослужащих и техники 366 мотострелкового полка.

- Когда вы поняли, что Ходжалы окружили?

- Мы услышали грохот и взрывы, сразу же вскочили с кровати и выбежали из дома. Кто-то успел надеть обувь, а кто-то бежал в тапочках и босиком. При этом не стоит забывать, что на дворе была холодная зима, шел снег... Я, дети, сестра, ее муж и племянники побежали прятаться в подвал к родственникам. Кроме нас, там уже собралось немало людей. Спустя час-полтора пришел глава почтового отделения, поскольку его сестра и мама прятались с нами, он посоветовал нам бежать. Армяне начали поджигать кладбища, здания и взрывать дома. Покинув подвал, мы в темноте, фактически под не прекращающем обстрелом шли вдоль заборов и кустов. Армяне стреляли со всех сторон. Я даже почувствовала, как одна пуля пролетела под рукой.  

- Где тогда был ваш супруг?  

- В этот вечер супруг, как и всегда, патрулировал город. Когда Ходжалы окружили, он ринулся домой, чтобы забрать пожилых родителей и сестру, у которой с детства были парализованы ноги. Он смог вынести маму, а помочь выбраться моей золовке, к большому сожалению, не смог. Вскоре в дом ворвались армяне и убили ее. Девушке было всего 25 лет...

Супруг и его родители дошли до пятиэтажного дома, где на время удалось спрятаться. Обстрел был настолько ожесточенный, что любое движение могло стоить им жизни. Примерно через час на город спустился туман. Воспользовавшись этим, они покинули здание и направились в сторону леса. Как потом рассказывал муж, они взбирались по склону. Подняв свою мать, он несколько раз возвращался, чтобы помочь женщинам и детям. В эти секунды он надеялся, что сейчас кто-то также оказывает поддержку и нам…   

- А где тогда были вы?  

- В темноте было сложно разобрать, куда именно мы идем, но мы хотели попасть в Агдам. Мы дошли до реки Гаргар, которую необходимо было перейти. Вода в ней ледяная... Я по очереди брала на руки детей и переносила по ту сторону берега.

Племянникам помогли их родители. В той местности было очень много людей, стоял неумолчный гул: один звал маму, другой брата, третий искал сестру... Снег по колено, звон в ушах и ухабистая лесная дорога – в этом положении мы, будучи голодными и полураздетыми, еле находили силы идти. У нас ничего не было с собой: ни еды, ни спичек, ни теплой одежды…

- А ведь никто и подумать не мог, что подобное случится…

- Знаете, даже в те минуты мы думали, что пересидим в лесу, армяне успокоятся и после вернемся домой. Понимаете, мы очень устали. Я кричала, просила о помощи, но каждый боролся за жизнь своих близких. Мы продолжали идти, как вдруг муж сестры увидел в толпе своего брата, у которого от холода отказали ноги. Племянник повернулся к своему отцу и сказал: «Папа, не оставляй дядю, мы пойдем дальше сами». После этих слов зять пошел помогать брату. Они медленно шли вслед за нами. Но вскоре я с сестрой и детьми отделилась от основной толпы.

- Заблудились?

- Да, от усталости мы отстали от остальных и заблудились. В итоге дошли до подножья горы и решили переждать ночь под маленькой елью. Сидя на снегу, я поднимала голову вверх и каждое дерево мне казалось гигантским человеком. Прошло какое-то время, я поворачиваюсь и вижу, что моя Севиндж посинела от холода и не двигается. Я начала делать ей массаж, пыталась как-то согреть. Но дочь застыла от мороза прямо у меня на глазах. В том году она должна была пойти в первый класс, только-только училась писать буквы… К утру я поняла, что самый младший ребенок - пятилетний Роман и двое племянников тоже не дышат. Они умерли от холода. Что я тогда пережила с сестрой…это не передать словами. Мы кричали нечеловеческим голосом, звали на помощь, рвали волосы, буквально убивали себя… Но вокруг не было ни души.

- Какой ужас…  

- Шел третий день, мы так никого и не встретили, куда идти не знаем, да и жить уже не хотелось. Я заметила, что мой старший сын Наби уже не выдерживает. Я пыталась согреть его, а еще искала под огромным слоем снега хотя бы травинку, чтобы накормить его. Ничего не получилось. 28 февраля не стало Наби. Я потеряла всех своих детей.

Сестра к тому времени уже была не в состоянии встать, у нее онемели ноги. Она сказала мне: «От того, что мы сидим здесь, чуда не случится. Возьми мою дочь и иди дальше, а я буду ждать вас с подмогой». Я и моя 15-летняя племянница ушли в надежде найти дорогу в Агдам. Тогда мы еще не знали, что сестра, трое моих и двое ее детей покинут этот мир, так и оставшись под елью… Больше живыми мы их не видели.

- Даже представить сложно, что вам пришлось испытать в те дни…

- Это не передать словами. Утешала лишь одна мысль, что мы вернемся за ними, спасем сестру и сможем хотя бы похоронить детей. У моей племянницы совсем не было сил продолжать путь. Я просто волочила ее за собой. К счастью вышло солнце, снег растаял, а мы, наконец, подошли к реке, неподалеку от которой находилось кафе. Я говорю дочери сестры: «Ты это видишь? Это школа, там стоят дети!». Я была не в себе, я просто разрыдалась.

Пройдя еще немного, мы увидели деревню. Чтобы добраться до нее, нам необходимо было подняться по скале. Мы стали взбираться наверх: скатывались, вновь начинали лезть и снова падали. Но вскоре достигли своей цели. Была уже ночь, шел пятый день... Мы приблизились к поселению и увидели троих солдат…

- Неужели армяне?

- Мы сами не понимали, очень испугались... Я и племянница застыли посреди дороги, так как понимали, что бежать уже некуда. Но когда они обратились к нам, я поняла, что это азербайджанские ребята. Верите, я смотрю на них, но произнести ничего не могу. Лишь судорожно показываю рукой в сторону, где остались сестра и дети. Солдаты сказали, что идти туда очень опасно. Они взяли нас на руки и отнесли к дому, где отогревали всех тех, кто пришел сюда из Ходжалы.  

- Что это был за город?

- Не город, а село Гюлаблю Агдамского района. Там мне пытались снять обувь, чтобы оказать первую медицинскую помощь. Один ботинок вытащили, а другой не смогли… Нога будто срослась с ним. Я отпустила ее в теплую воду. И только через полчаса мне удалось снять второй, но вместе с кожей пальцев ног. Но знаете, мне было абсолютно не до этого, я не чувствовала физическую боль.

- Душевная боль была намного сильнее…

- В этом я убедилась, как никто другой. Позже, всех посадили в поезд, который направлялся в госпиталь. В нем ехали медики, которые обрабатывали раны. Они сделали мне укол, в глазах помутнело и я «отключилась». Проснулась уже в палате. Не понимала, где я и что происходит. Собравшиеся вокруг врачи объяснили, что я в Баку. Мне же было тяжело говорить, так как кожа лица от мороза потрескалась.

- Врачам удалось вылечить ногу?

- У меня образовалась гангрена (патологический процесс, при котором часть ткани отмирает), поэтому пришлось делать операцию. Помню, в больницу приехали турецкие журналисты. Они попросили врачей разбинтовать ногу, чтобы сфотографировать. Когда сняли повязку, я приподнялась и увидела, что на ней остался лишь один палец. Но честно скажу вам, лучше бы у меня вообще не было конечностей, но были рядом сестра и дети…  

- Где находилась ваша 15-летняя племянница?

- Она тоже попала в больницу. Здесь ее нашел отец, которому удалось спастись.

- А ваш супруг…

- К счастью, он с родителями тоже смог покинуть Ходжалы. Муж обошел все больницы, долго искал меня. Он думал, что мы перебрались в Агдам задолго до него, а оттуда нас эвакуировали в Баку. Но, когда он пришел ко мне, я сообщила, что все наши дети погибли. К тому моменту мы были в браке уже 12 лет, проживали прекрасную, счастливую жизнь вместе. Но несмотря на это я попросила его оставить меня наедине со своим горем. Тогда он ответил мне: «Седагет, это наше общее горе. Я ни за что не оставлю тебя. Буду считать, что мы поженились и за эти годы у нас так и не появились дети».  

- Долго вы пробыли в больнице?

- Чуть больше двух месяцев. Каждый день нас навещали студенты, а я представляла, будто это мои дети.

Знаете, в больнице я часто вспоминала наше с сестрой детство. Когда мне было полгода, родители развелись. Жили мы с папой и его новой женой, которые не занимались нашим воспитанием. Мы никогда не видели маму, так как отец был против этого. У нас была очень тяжелая жизнь, сколько всего мы прошли вместе... Я и сестра жили мечтой о том, чтобы построить свою семью, родить детей и подарить им то тепло, ласку и любовь, которых не было у нас. Но этому не суждено было сбыться…

- Расскажите, как сложилась ваша жизнь после…

- Меня вместе с мужем и его родителями, как и остальных пострадавших от Ходжалинского геноцида, разместили в санаторий Нафталана. В 1993 году у нас с мужем родился сын. Но верите, я не могла даже брать его на руки. Меня мучила совесть, что я продолжаю жить, когда трое моих детей так и остались под той елью. С ребенком гулял только муж... Казалось, что, если меня увидят соседи, сразу же начнут оскорблять и осуждать. Я не могла даже играть с малышом дома. Давала, как нянечка, игрушку, а сама уходила заниматься домашними делами и ухаживать за родителями супруга.

В 1996 году у нас родилась дочка, а я все еще не могла полноценно ухаживать за детьми. Понимаете, в тот период я словно не понимала, что происходит, я не жила реальной жизнью... С балкона нашей квартиры была видна школа. Когда уроки заканчивались, и дети шли домой, я не могла смотреть в окно. Изредка выглядывала и видела школьников, которые были ровесниками Наби, Севиндж и Романа. Я представляла, что это они идут ко мне.  

- Родные поддерживали вас?

- Конечно. Все успокаивали: «Перестань себя мучить. Это война, ты ни в чем не виновата». Они говорили, что есть семьи, которые полностью уничтожены. Меня очень поддерживал супруг. Когда я днями лежала, убитая горем, он заботился, кормил меня с ложки, утешал. Он заменил мне всех родных.

- У вас, наверное, уже есть и внуки…

- Да. Мои дети выросли. Сын получил образование, отслужил... Когда он ушел в армию, я не могла найти себе место. В день, когда он вернулся со службы, около дома собралась толпа, чтобы посмотреть на нашу встречу. Когда я увидела сына, подбежала к нему и расцеловала с ног до головы. Крепко обнимая его, я почувствовала, будто в одном ребенке, ко мне вернулись все мои дети, оставшиеся в лесу…  

Через какое-то время мы его женили и на свет появился мой первый внук. В позапрошлом году он и супруг отправились на войну. Каждый раз, когда по телевидению объявляли об освобождении земель и показывали наших солдат, я подбегала к экрану и целовала их. Благодаря нашим героям, шехидам и мудрому Президенту, мы восстановили справедливость.

- Дочка тоже создала семью?

- Да. И у нее тоже родился ребенок. Я живу только ради детей и внуков, дышу ими. Ежедневно поднимаю руки в небо и благодарю Бога за то, что он подарил мне их. Для полного счастья мне не хватает моих Наби, Севиндж и Романа. Всегда перед сном я говорю им: «Спокойной ночи, дети». И каждый мой день начинается со слов «Доброе утро».

- Память не умирает…

- Я живу этой памятью. Верите, каждый февраль я вновь возвращаюсь в 1992 год в Ходжалы и проживаю эти дни снова и снова. Понимаете, у меня даже нет их фотографии, чтобы я могла перед сном ее поцеловать. Я даже не могу пойти на кладбище и положить на их могилы цветы. Ничего нет. Только воспоминания...